В одном из вариантов автобиографического очерка «Коротко о себе» Анна Ахматова так написала о пребывании в Евпатории: «Когда мне было 16 лет, расстались мои родители, и моя мать целый год провела со всеми детьми в Евпатории. Там не было железной дороги, а пароходы не могли подходить к берегу. О событиях 1905 года мы узнавали только по слухам. Я бродила по пустынному пляжу и первый раз слушала «взаправдашние», а не учебные выстрелы с «Потемкина».

Последние строчки до сих пор вызывают разные мнения и споры. В окончательную редакцию, опубликованною после смерти Ахматовой в 1976 году, они не вошли. Недавно опубликовано мнение севастопольского историка В. Крестьянникова («ОКД» № 16, с.11), «обвинившего» Ахматову в том, что слышать какие-либо выстрелы с броненосца «Потемкин» в Евпатории она не могла.

Эта публикация является также запоздалым откликом на мою статью, опубликованную в журнале «Брега Тавриды» (№ 5, 2008) в разделе «Культура: факты, проблемы, гипотезы». Приятно, что о статье помнят и что она даже до сих пор вызывает споры. В этом журнале чуть ранее (№ 1, 2007) была опубликована другая моя статья – «Анна Ахматова и Сергей Есенин», положившая начало авторским исследованиям «евпаторийского ахматовского периода». Поскольку о ранних годах биографии Ахматовой нам известно немного, то часто приходится строить осмысленную версию тех или иных событий ее жизни, довольствуясь «клочками» и «обрывками», к тому же зачастую недостоверными и противоречивыми, с учетом и авторской склонности к мифотворчеству…

А это не столь просто, как могло показаться В. Крестьянникову. Судя по всему, он впервые обратился к ахматовской теме и в роли начинающего «ахматоведа» сразу «решил» все вопросы и «опровергнул» некоторые частные версии. Со времени первых моих статей прошло уже 7 лет, недавно издана книга «Анна Ахматова: тайна «крымского изгнания» (Симферополь: Бизнес-Информ, 2014, 208 стр.). Там рассмотрено все, что удалось узнать о жизни Ахматовой в Евпатории. Приведена хронология событий этого времени, которая существенно отличается от версии В. Черных, автора «Летописи жизни и творчества А. Ахматовой» (Москва, 2008). Что окажется ближе к истине, решат время, новые исследования и находки новых документов. Другого критерия в науке не существует.

Касаясь частного вопроса о том, какие выстрелы могла слышать юная Аня Горенко на евпаторийском берегу, В. Крестьянников рассматривает версию В. Черных, что она слышала выстрелы с «Очакова», а также мою версию, что выстрелы с «Очакова» она слышать не могла. В упомянутой статье я утверждал, что «Очаков» не мог толком стрелять, что его расстреливали другие корабли, ведь Севастополь далеко, и в лучшем случае был бы слышен гул сражения. И то при каких-то чрезвычайно благоприятных условиях. Читатель-историк из Севастополя, наверное, не знает, что я являюсь кандидатом технических наук, занимался физико-техническими измерениями, и для такого вывода мне не нужно было делать специальные расчеты.

По принципу «доверяй, но проверяй» он приводит расчеты, сделанные по его просьбе другим кандидатом технических наук. Еще осенью 2013 года В. Казарин мне рассказал, что, по расчетам флотских специалистов из Севастополя, получается, что я ошибался. Но, как видим, обнародован тот же результат: выстрелы из Севастополя на берегу Евпатории не будут слышны. Следовательно, подтверждается мой вывод 2008 года, что версия уважаемого ахматоведа В. Черных неверна. Интересно, что в своей публикации сказать об этом прямо В. Крестьянников не осмеливается.

Видимо, в досаде он начинает «опровергать» уже и мои выводы, а заодно и саму Ахматову. Ведь источником является ее текст «Я бродила по пустынному пляжу, и в первый раз слушала «взаправдашние», а не учебные выстрелы с «Потемкина». Этот текст в начале своей публикации Крестьянников правильно относит к автобиографии, или, выражаясь точнее, к тексту автобиографического очерка. Он готовился к публикации, а кто его редактировал, неизвестно. Но в конце своей статьи В. Крестьянников допускает подмену и называет этот текст «дневниковыми записями», что не соответствует действительности. Дневник пишется для себя, а автобиография – для других, и это принципиальное различие. Действительно, если рассматривать этот текст в качестве свидетельства, следует, что Анна уже в июне находилась в Евпатории. Эту дату я также отстаиваю с 2008 года – в упомянутой выше книге приводятся новые дополнительные аргументы и документы, косвенно подтверждающие этот факт.

Аргументы В. Крестьянникова против этой даты считаю несостоятельными по следующим причинам. Точной документации о маршрутах и действиях команды взбунтовавшегося броненосца, видимо, не существует, поэтому запись Ахматовой, пока она не опровергнута, является свидетельством очевидца. Крестьянников, кроме риторических вопросов, выражающих его субъективные сомнения, ничего в опровержение этой записи противопоставить не смог. Для историка такие ничем необоснованные сомнения в правдивости оригинала Ахматовой удивительны, если только не вспомнить, что он историк советской выучки.

Как же «опровергаются» мои аргументы в поддержку воспоминаний Ахматовой? В. Крестьянников говорит о «двух допущениях» с моей стороны. Первое, что броненосец находился достаточно близко от берегов Евпатории, и второе, что Ахматова могла слышать выстрелы. И тут же высказывается в мой адрес: «он игнорирует тот факт», что расстояние до косы Тендра около 90 км, а до Одессы – 190 км. Считаю это свидетельством того, что этот автор невнимательно изучил статью в «Брегах Тавриды»: там нигде не утверждается, что Ахматова могла слышать выстрелы от Тендры или от Одессы, если не могла слышать их из более близкого Севастополя. Это ведь логическое следствие из несогласия с указанной выше ошибочной версией Черных о выстрелах с «Очакова».

Читатель-историк явно не понимает, что эти «допущения» следуют из записи Ахматовой: либо вы принимаете, как поступаю я, текст Ахматовой и строите на нем версию событий, либо не принимаете и строите ложную версию, как В. Черных, либо обвиняете Ахматову в подмене фактов выдумкой, как В. Крестьянников.

Версию на основе записи Ахматовой он пытается опровергнуть тем, что тогда бы она «приехала в Крым, не сдав переводные экзамены в гимназии, так как они проходили позже». Это не соответствует действительности, и читателю из Севастополя следует внимательнее ознакомиться с той же «Летописью» В. Черных, где есть запись «Весной 1905 года… А.А. окончила 6-й класс гимназии». Аналогичные записи имеются и в предыдущие годы. В той же «Летописи» запись 1907 года: «Мая 28. Аттестат об окончании А. А. Горенко Киево-Фундуклеевской женской гимназии». Читатель оказался не в курсе, что до революции учебный год и экзамены заканчивались весной, и уже в начале июня начинались каникулы для тех, кто успешно все сдал.

Не соответствуют действительности и утверждения этого автора, что «есть свидетельства, опровергающие рассуждения В. Мешкова». По мнению В. Крестьянникова, слова Ахматовой «О событиях 1905 года мы узнавали только по слухам» доказывают, что она не застала евпаторийских событий, которые перечислены в упомянутой статье автора. Но о каких событиях говорит Ахматова? О евпаторийских или петербургских? Или всероссийских?

В Евпатории было достаточно библиотек и читален, выписывались все основные российские газеты и журналы, просто помыслы 16-летней Ани занимали не они, а личные переживания. Что касается революционных евпаторийских событий, то их накал был высоким не только до приезда Ахматовой, как полагает читатель, но и в течение 1905, 1906 и 1907 годов! А ведь жила Ахматова в Евпатории на самой окраине, на Дачной улице. Это был дачный район, куда революция практически не доходила. Но о таких подробностях читатель-историк, как видно, тоже не знает.

На основе этих ложных посылок заявляется: «утверждение В. Мешкова о том, что А. Ахматова слышала звуки выстрелов именно с броненосца… не имеет под собой никаких доказательных оснований». Как говорится, гора родила мышь. Ведь Мешков тут ни при чем. Это мнение уважаемого читателя прямо относится к оригинальной записи, первоисточнику Ахматовой, это оно, по его мнению, «не имеет никаких доказательных оснований». Разумеется, никакой версии на этом не построишь.

Отмечу, что свою версию я подкрепил новыми аргументами и документами, которые были найдены после 2008 года. Все они изложены в упомянутой выше книге. Принципиальной является отстаиваемая мной дата, что Аня Горенко и другие дети приехали в Евпаторию в свое «крымское изгнание» в первой половине июня 1905 года. Это не соответствует записям Ахматовой в ее «Записных книжках», а также записям Лукницкого. Однако кроме рассмотренной записи нашлись документы из «евпаторийского отдела» Крымского госархива – они изучены мной и также косвенно доказывают правильность этой даты. Изложение подробностей выходит за рамки небольшой публикации, в связи с чем советую обратиться к своей книге.

Событие, запомнившееся Ахматовой, наиболее вероятно, произошло именно 14 июня 1905 года, в день восстания на «Потемкине». Это было в районе косы Тендра, и там же находился миноносец № 267, который накануне ходил в Одессу за мясом, вызвавшим бунт. Когда стало понятно, что на «Потемкине» власть захватили матросы, командир миноносца дал команду идти на Севастополь. Его стали преследовать, но точные подробности, сколько времени это заняло и где его нагнали, неизвестны. Вполне возможно, что это было достаточно близко от Евпатории, чтобы Ахматова могла слышать два боевых выстрела, принудившие миноносец остановиться. Заметим, что в ее записи говорится о том, что она только «слушала выстрелы», но не видела. То есть это происходило где-то за горизонтом.

Но имеются и другие версии по поводу поведения миноносца. В советское время считалось, что его команда присоединилась к восставшим. «Радио Свобода» в год столетия события обнародовало версию, что миноносец хотел уйти, но не смог сняться с якоря. Эта же версия повторена в капитальном по объему труде Ю. Кардашева «Восстание» (М., 2008, 544 с.).

Кардашев собирал материалы и работал в архивах более 50 лет, и вышедшая небольшим тиражом его книга попала в мое поле зрения совсем недавно. Но и в ней нет полных и точных данных о маршрутах и действиях «Потемкина». Если даже версия о погоне за миноносцем неверна, то у броненосца были и другие возможности подойти достаточно близко к Евпатории.

О них мы узнаем и из этой книги. В частности, за «Потемкиным» гонялась целая эскадра по всему Черному морю, а миноносец «Стремительный» имел задачу «найти и потопить броненосец», но безуспешно. Появления «Потемкина» ожидали в любом порту по всему побережью: «Были приняты меры по усилению войск в Феодосии и Евпатории» (с.67 указ. изд.). В итоге «Потемкин» все равно пришел в Феодосию и, следуя этому курсу, вполне мог приближаться к Евпатории.

Более того, оказывается, в команде броненосца был и уроженец Евпатории матрос 2-й статьи Соловьев Иван Дмитриевич, 1883 г. р., «православный, холост, мещанин, чернорабочий». Он был близок к Е. Бредихину, который, по данным командования ЧФ и полиции, был одним из «главарей». Бредихин отстаивал план затопления броненосца и высадки на кавказском берегу с целью продолжения борьбы. Революционную деятельность Бредихин и Соловьев продолжили в Румынии, за что в 1907 году были оттуда высланы, но не в Россию, а во Францию. Краеведы знают, что фамилия Бредихин оставила заметный след в истории Евпатории и уезда и отразилась даже в художественных произведениях (см. роман И. Сельвинского). Так что дружба Бредихина и Соловьева, возможно, связана и с их отношением к Евпатории.

И еще отметим красноречивый факт. 23 июля 1905 года близ Евпатории транспорт «Гонец» обнаружил в море труп командира броненосца «Потемкин» капитана 1-го ранга Евгения Николаевича Голикова (1854 – 1905). Если верить существующей версии событий, он был застрелен и выброшен за борт 14 июня, в день восстания в районе Тендры, но не странно ли, что труп почти доплыл к Евпатории? При этом «ранее около Кинбурнской косы был обнаружен сборник его приказов». Получается, что труп относило в одну сторону, а приказы в другую? А может быть, о многом из происходившего тогда на «Потемкине» мы все еще не знаем?

Это тоже гипотеза, если хотите, «допущение», но научные исследования во все времена не обходятся без версий и гипотез. Оснований не доверять автобиографической записи Ахматовой, дочери моряка, и тем самым отказываться от собственной версии автор этих строк пока не видит. Свидетельство Ахматовой – одно из тех событий в жизни человека, которые запоминаются на всю жизнь. Если мы не можем его документально подтвердить из других источников, то нет и документов, его опровергающих. Нельзя умозрительно отвергать свидетельства очевидца – таков не только научный, но и юридический принцип. Этот вопрос требует дальнейшего изучения, и не только с целью построения биографии Ахматовой, заслуживает пристального внимания и задача уточнения истории восстания на «Потемкине».

Мнение читателя-историка из Севастополя было интересно рассмотреть, его позитивная часть – подтверждение ошибки кандидата исторических наук В. Черных. Свидетельство Ахматовой пока никто не смог оспорить именно доказательно: подобное не сделаешь с наскока, тут все слишком сложно. Но это следствие того, что случай с Ахматовой весьма неординарный, воспоминаний она так и не написала, а камнем преткновения при этом служили и «евпаторийские события», и предшествующие им «царскосельские». Все стихи и письма именно этого периода были Ахматовой уничтожены, и это не было случайностью.

Валерий МЕШКОВ,
кандидат технических наук, краевед.

:: Содержание номера